Виртуал и Реал должны жить по единым законам.

В мае 2017-го случились два подряд события, порождённых разными формами взаимодействия государства с цифровым миром.

Сперва нашумела пандемия компьютерного вируса WannaCry («плакать хочется»). Он вымогал у пользователей деньги давно известным способом. Да и размах эпидемии несравненно меньше, нежели во множестве предыдущих подобных деяний. Но WannaCry просачивается через лазейки, бережно сохранённые разработчиками операционной системы Windows ради удобства добычи сведений спецслужбами Соединённых Государств Америки. Сведения об их трюке выложил в общий доступ знаменитый сайт обнародования всего добытого незаконными путями WikiLeaks. В щель немедленно прокрались вирусописатели. Пришлось Microsoft срочно затыкать чёрный ход. Хотя, скорее всего, в новой версии программ есть и новые дырки, заботливо сообщённые рыцарям плаща и кинжала, но пока неведомые прочим зловредам.

Как только улеглась антивирусная шумиха, очередной указ о санкциях против физических и юридических лиц Российской Федерации выдал Порошенко. Кстати замечу: по букве и духу законов Украины он не имеет президентских полномочий, как Аваков министерских или Парубий депутатских — но анализ тонкостей, в силу коих юридически ничтожна вся деятельность лиц, с 2014.02.22 именующих себя властью Украины, выходит за рамки этой статьи. Зато в её рамках заметная часть многостраничного санкционного списка, включая «Яndex» и «Mail.Ru» со своими бесчисленными сервисами, включая хранилища пользовательской информации; социальные сети «ВКонтакте» и «Одноклассники»; средства защиты компьютеров от вирусов и иной вредоносной активности «Касперский» и «Доктор Web»; бухгалтерскую систему «1C».

Сокращение клиентуры — почти неизбежный убыток. Хотя, скажем, для «Касперского» — второго в мире по суммарным продажам (и — с учётом разницы в ценах — едва ли не первого по числу установленных программ) производителя компьютерной защиты — потеря подконтрольного Киеву рынка не выходит за пределы обычных ежегодных колебаний. Но бухгалтерская программа, старательно заточенная под привычки специалистов и особенности законов постсоветского пространства, утратит действительно ощутимую часть пользователей. Да и социальные сети, популярные у русской (в том числе по языку) аудитории всего мира, всё же получают заметную долю рекламного трафика с Украины — даже несмотря на её катастрофическое обнищание в ходе гражданской войны. Так что распоряжение Порошенко и впрямь нанесёт РФ некоторый ущерб — по разным оценкам, до сотни миллионов долларов в год.

Обустройство хотя бы технической части антирусской цифровой стены обойдётся по меньшей мере в миллиард долларов — примерно 1/20 годового ВВП Украины. Переход практически всех хозяйствующих субъектов республики с «1C» на другие бухгалтерские средства ещё дороже. Львиная доля малого бизнеса Украины рекламируется «ВКонтакте» — единственной социальной сети, не ограничивающей этот вид активности: на рекламу по другим каналам уйдут ещё миллиарды в год. Перевод многих миллионов компьютеров на более дорогие и/ или менее эффективные защитные программы — тоже сплошное разорение. Словом, Украина от деяний её нынешних хозяев потеряет, по самым скромным подсчётам, на пару порядков больше, чем РФ.

Не все потери поддаются прямому финансовому расчёту. В хранилищах и социальных сетях накоплена неимоверно громадная некоммерческая и вовсе личная информация. Общение в сетях многим заменяет живые встречи. Да и бессчётные сказочники, нанятые киевским министерством информационной политики на агитацию в Интернете, оказались вынуждены искать новые места рассказывания русскому большинству граждан Украины о злобных русских по другую сторону границы: все социальные сети, юридически подчинённые Киеву, имеют суммарную аудиторию меньшую, чем любая из запрещённых.

Наконец, запрет на доступ с Украины к сетевым ресурсам остальной России практически неосуществим. Интернет изначально создан по военному заказу как средство связи, устойчивое к любым разрушениям, включая ядерную войну, и воспринимает блокировки всего лишь как один из видов препятствий, подлежащих автоматическому преодолению: если есть хоть один — сколь угодно кружный — маршрут между источником и приёмником информации, система его рано или поздно найдёт. Для облегчения борьбы с блокировкой создано множество средств анонимизации пользователей, маскировки адресов в запросах, шифровки всего процесса обмена и так далее. Уже шестнадцатого мая — в день пожелания Порошенко — популярнейшими поисковыми запросами с Украины стали как раз средства преодоления блокировок. А совет национальной безопасности и обороны, готовивший список мишеней санкций, устами главаря своей службы информационной безопасности признал: наказывать за обход блокировок никто не сможет — а потому никто и не будет.

Похоже, очередная попытка оторвать от остальной России русское большинство граждан Украины окажется столь же безуспешна, как и все предыдущие. Но убытки этих граждан будут куда больше, чем от многих других сходных деяний. Что в сочетании с предшествовавшей атакой на компьютеры по всему миру через дырки, заботливо оставленные для правительства СГА, заставляет задуматься: а не похожа ли вообще деятельность государства в Интернете на пребывание слона в посудной лавке?

На заре Интернета появился красочный манифест, провозгласивший новый ресурс пространством свободы, где не действуют — и ни в коем случае не должны действовать — ограничения, установленные в обычном мире. Но уже через несколько лет выяснилось: провайдеры и сами пользователи существуют не только в цифровом виде — значит, можно и выключить нежелательный сайт, и отловить автора неприемлемой публикации. Сейчас СГА срочно разрабатывают беспровайдерный Интернет для мятежников: обмен идёт без проводов — по WiFi, присутствующему в каждом мобильном устройстве. Но скорость такой сети несравненно меньше, чем при опоре на скоростные магистральные кабели, да и серверы с основной информацией всё равно остаются доступны принудительным мерам. Интернет от государства не изолировать.

Что невозможно — чаще всего и не нужно. Государство — всего лишь инструмент, создаваемый обществом для решения общих для всех (или хотя бы большинства) задач. Злоупотребления чиновников и захват рычагов власти преступниками — не правило, а исключение. Интернет — тоже один из множества инструментов общества. Значит, в нём должны действовать те же (с неизбежными техническими особенностями) правила, что и во всех остальных сферах общественной активности.


Если закон предписывает читать чужие письма и ставить прослушку только с определёнными формальностями — то лазейки в компьютер надлежит карать по той же статье, что и вскрытие конверта почтальоном. Если здравый смысл не позволяет склонять к сексу тех, кто не способен предвидеть достаточно отдалённые последствия своих действий — то и создатели педофильских сайтов подпадают под соответствующие законы. Если налагать экономические санкции вправе только Совет безопасности ООН — то полвека американской блокады Кубы, трёхлетнее давление СГА (и по их предписанию — ЕС) на РФ, указ Порошенко (в рамках общей политики давления антирусских на русских) равно преступны, и лишь политические превратности пока препятствуют должной каре организаторов и соучастников этих преступлений.

А что делать жертвам террористов в зданиях власти (от Белого дома в Вашингтоне до Верховного совета в Киеве) или рядовых взбесившихся чиновников вроде бессчётных разведок СГА, добившихся внезаконного доступа к почти всем компьютерам мира? Для начала — учитывать возможность государственного произвола как форс-мажор и в неоцифрованной жизни, и в Интернете. И главное — подавать в местные и международные суды иски о защите своих имущественных интересов: убыток доказать легче, чем нарушение прав человека. Если руководители Microsoft, АНБ и ЦРУ из своего кармана оплатят все разрушения от WannaCry, а зарубежные счета Порошенко арестуют ради оплаты перехода всей Украины с «1C» и «Касперского» на другие программы — следующие антиобщественники призадумаются.

Бизнес Журнал 06-2017