Цифровая революция докатилась до такой консервативном сферы, как образование: онлайн-порталы с обучающим контентом собирают миллионы пользователей, а авторы популярных онлайн-курсов выступают перед стотысячными аудиториями.

Революция, правда, ставит «проклятые» вопросы: как монетизировать достигнутые успехи и каким образом встраивать нарождающиеся «онлайн-университеты» в существующую систему образования?

Аббревиатуру для цифрового тренда в образовании на Западе уже придумали — МООС, от английского «массовые открытые онлайн-курсы». Год назад президент Стэнфордского университета Джон Хеннеси сравнил начавшееся движение с цунами, призванным вскоре взбаламутить тихие воды, в которых привыкли плавать университеты. В России структурные перемены на глобальном рынке знаний пока отозвались мелкой рябью, но она тоже предвещает большие перемены.

В 2006 году американец Салман Хан, работавший финансовым аналитиком инвестфонда в Бостоне, потратил немало времени, чтобы подтянуть по школьной программе своих племянников из Нового Орлеана. Обучение шло при помощи интернета, в том числе с использованием самодельных роликов, которые выкладывались на YouTube. Впечатленный достигнутым результатом, Хан задался вопросом, почему он-лайн-репетиторство до сих пор настолько неразвито. Спустя четыре года он уже владел академией дистанционного образования Khan Academy, записал несколько тысяч видеоуроков и получил финансирование в $1,5 млн от Фонда Билла Гейтса. Эту историю успеха любят приводить в пример, когда речь заходит о перспективах новых технологий в образовании. Правда, редко заостряют внимание на том, что созданная Ханом академия — организация некоммерческая и существует исключительно на пожертвования и гранты.

История проекта Хана не уникальна. Несколько лет назад российский предприниматель Михаил Лазарев, совладелец компании но производству витаминов «Аквион», объяснял что-то внучке по телефону — тоже по математике, — когда ему в голову пришла похожая мысль. Зачем ограничиваться одной лишь внучкой, если можно создать высокотехнологичную платформу, где профессиональные учителя будут объяснять что-то сразу тысячам школьников? В 2010 году Лазарев запустил проект «ИнтернетУрок», аудитория которого, по его словам, сегодня составляет 40-50 тыс. посещений в день. Параллельно Лазарев развивал другой свой проект в сфере открытого образования, запущенный в 2008 году, — портал «УниверТВ», который занимается агрегированием видеолекций. Разница в том, что школьный проект предпринимателя предполагает производство собственного контента.

«Школа в целом и российская в частности очень инерционна, — рассуждает Михаил Лазарев. — Вот почему школьникам преподают литературу, а, скажем, не кино? В XIX веке, когда закладывались основы современной школы, книга была единственным ресурсом, который легко было донести до каждого села. Но сейчас-то есть и другие ресурсы!» Лазарев мечтает выстроить платформу, на которой можно было бы рассказать обо всем и для каждого. Все осваиваемые в школе темы были бы записаны в разных вариантах, от сложных до специальных, — например, для дислексиков. В идеале видео было бы интерактивным: в «проблемных» местах, где спотыкается большинство учащихся, школьник мог бы нажать паузу и получить ссылки на дополнительные ролики, где более подробно разбираются нюансы. Сравнений с американским коллегой Лазарев не любит и говорит, что у них разные миссии: Хан ликвидирует пробелы в знаниях, а Лазарев помимо этого помогает школьнику избавиться от комплекса «непонимающего».

Пока российских клонов западных проектов в сфере цифрового образования немного (справедливее сказать, что их нет совсем), однако сама концепция дистанционных видеокурсов потихоньку начинает приживаться.

ОБРАЗОВАНИЕ В МАССЫ

Концепция открытого бесплатного образования появилась еще в 2000-х. Массачусетский технологический институт (MIT) в 2002 году открыл проект OpenCourseWare, в рамках которого начал выкладывать в общий доступ материалы из своей учебной программы. Институт публиковал все — от конспектов лекций и видеозаписей до домашних заданий и слайдов. Пример оказался заразительным, и по этому пути пошли еще несколько вузов и колледжей в США. Однако переломный момент наступил только летом 2011 года в стенах Стэнфордского университета. Тестовый бесплатный курс видеолекций «Искусственный интеллект» привлек 160 тыс. студентов со всего мира — причем 23 тыс. из них успешно его окончили.

Спустя полгода два преподавателя, как раз работавших над реализацией этой программы, уволились из Стэнфорда, чтобы запустить собственный проект — Coursera. По данным на июль 2013 года, компания подписала партнерские соглашения о публикации онлайн-курсов с 83 вузами по всей планете, в том числе наиболее престижными американскими университетами. Смотреть их может любой человек вне зависимости от того, является он студентом или нет. Главный соперник Coursera — компания Udacity, которая чуть более удачно ставит онлайн-обучение на коммерческие рельсы, за что регулярно подвергается критике сторонников «открытости» образования. В массе своей курсы бесплатные, но за отдельные нужно выложить около $150. Udacity работает независимо от университетов: по мнению ее основателя Себастьяна Труна, преподавательский состав вузов часто не имеет понятия, как следует подавать материал в онлайне, так что все видеолекции компания продюсирует и снимает своими силами.

Почувствовав конкуренцию с независимыми проектами, вузы экстренно принялись объединяться в рамках собственных платформ МООС.

Провайдер онлайновых курсов EdX, который наряду с Coursera и Udacity сейчас входит в тройку крупнейших в мире, — организация подчеркнуто некоммерческая. Компания, основанная в мае 2012 года Гарвардским университетом и Массачусетским технологическим институтом на $60 млн собственных средств, сегодня превратилась в гигантский консорциум из 28 институтов. Великобритания ответила созданием собственной платформы FutureLearn, которая сейчас объединяет 23 университета. В 2012 году к движению присоединилось большинство университетов Лиги Плюща, включая Гарвард и Принстон, а также множество других сильнейших учебных заведений планеты: университеты Дьюка и Риса, Музыкальный колледж Беркли и десятки других. Пока единственными бастионами образовательного консерватизма остаются Оксфорд и Кембридж, игнорирующие МООС и публично называющие движение «мышиной возней».

Рынок растет так быстро, что может попросту перегреться. Платформа Class Central, которая собирает информацию обо всех стартующих курсах на крупных ресурсах, сообщает, что только до конца 2013 года в мире будет запущено около 400 новых видеокурсов. Производство контента развивается лавинообразно; правда, резко растет и спрос. К текущему моменту у Coursera набралось свыше четырех миллионов студентов, у Udacity — почти миллион. Курс «Машинное обучение» Эндрю Энга, бывшего преподавателя Стэнфорда и сооснователя Coursera, регулярно собирает стотысячную аудиторию. В прошлом году на курс Udacity «Введение в компьютерные науки» записалось 270 тыс. человек. Это на 70 тыс. больше, чем число всех американских студентов-первокурсников, ежегодно выбирающих компьютерные науки своим основным направлением. Пока среди всех онлайн-курсов отчетливо лидируют естественные науки, программирование и технологические дисциплины. Около трети всех курсов посвящено искусству и гуманитарным наукам.

Почему университеты так держатся за МООС? Во-первых, онлайновые курсы позволяют им сэкономить на рабочих часах преподавателей: зачем оплачивать профессору чтение одних и тех же лекций из года в год, если можно просто отправить студентов посмотреть видеоурок? Во-вторых, цифровые программы позитивно сказываются на имидже вузов и позволяют им «оставаться в тренде»: по данным инвестиционного банка IBIS Capital, рынок электронного образования к 2017 году вырастет на 23% и станет самым перспективным сегментом образовательной индустрии, оборот которой оценивается в $4,4 трлн. Наконец, в-третьих, при правильной бизнес-модели онлайновые курсы, даже бесплатные, могут принести университетам немалую прибыль.

СКРЫТАЯ КАМЕРА

На нынешнем этапе еще до конца не понятно, что же такое проекты МООС: один из способов популяризации науки, инструмент, с помощью которого можно давать полноценное образование, или так называемый эдьютейнмент (неологизм, образованный из двух английских слов — education и entertainment / «образование» и «развлечение»). «Чтобы разобраться в этом, нужно понимать разницу между образованием и просвещением, — говорит Ивар Максутов, сооснователь проекта «ПостНаука», в котором российские и зарубежные ученые рассказывают о фундаментальной науке в формате коротких видеолекций. — Просвещение — это приобретение новых знаний, которые не будут использованы в профессиональных целях. Образование — это все-таки формирование специалиста. Когда условная домохозяйка из Айдахо хочет послушать лекцию о Караваджо, это совершенно не означает, что она будет в дальнейшем заниматься историей искусств. Это означает, что она хочет чуть больше узнать об окружающем мире».

Впрочем, основные потребители МООС — в большинстве своем студенты, которые таким образом обретают профессиональные знания, по каким-то причинам недоступные в офлайне. Они либо географически удалены от мировых образовательных центров, либо стеснены в средствах, либо готовятся к дальнейшему образованию. Студент, который собирается поступить в MIT, может прослушать онлайновый курс знаменитого профессора физики Уолтера Льюина — а затем сдать экзамен, закрыв какой-либо базовый курс по предмету. С точки зрения потребителя такая схема экономически выгодна: уменьшив время своего образования, можно сэкономить на оплате обучения до нескольких сотен долларов за каждый курс. С точки зрения вуза выгода в основном в дополнительных баллах престижности и инновационности: внутренние исследования MIT в середине 2000-х показали, что на выбор почти 35% студентов повлияло наличие у вуза общедоступных онлайн-лекций. Конкуренция среди вузов настолько высока, что им приходится биться за клиентов всеми возможными способами — даже тем, кто не боится пропасть с верхних строчек рейтингов лучших учебных заведений планеты.

В России дела обстоят с точностью до наоборот. Большинство отечественных вузов, даже самых авторитетных, организует образовательный процесс по инерции: имя работает, студент идет, конкурс не снижается. По сути, руководству приходится заниматься лишь административной и хозяйственной работой, а внимание вопросам науки и просвещения уделяется по остаточному принципу. Учебные заведения воспринимают МООС скорее как дополнительный канал рекламы и пиара, чем как живой образовательный инструмент. А тем, кто обладает наибольшим финансовым ресурсом для внедрения этого инструмента, реклама, как правило, не нужна.

Формальное движение в сторону онлайн-образования в стране есть. В 2012 году представители МГУ им. Ломоносова заявили о том, что ведут переговоры с Coursera по размещению на площадке курсов на русском языке. В феврале переговоры якобы завершились, и договор был передан на согласование в юридическое управление вуза. С тех пор не появилось ни новостей о судьбе документа, ни подробностей соглашения. Официальных комментариев добиться не удалось: на момент подготовки материала ректор вуза оказался в отпуске. В этом году Coursera вела переговоры еще и с Санкт-Петербургским государственным университетом. По словам Евгении Синепол, исполняющей обязанности начальника управления по связям с общественностью СПбГУ, договор между вузом и Coursera сейчас в стадии согласования, и до его подписания раскрывать детали сотрудничества вуз не намерен.

Едва ли не единственный проект в России, которому удается развиваться по стопам Coursera и строить работу исключительно с вузами, — питерский «Лекториум». Его основатель Яков Сомов получил «добро» на основание проекта в 2009 году на встрече с главой правительства РФ. Стенограмма памятной встречи до сих пор висит на сайте Lektorium.TV в «уголке почета». «Меня зовут Яша, я из Санкт-Петербурга. Я хочу создать единую интернет-библиотеку видеолекций вузов России», — так презентовал автор свой будущий проект. Сейчас его медиатека академического образовательного видео претендует на звание самой большой в рунете: здесь собрано около трех тысяч видеороликов. «Лекториум» организует весь процесс видеосъемки, монтажа и публикации лекций, ориентируясь в основном на образовательные учреждения Санкт-Петербурга. Съемка ведется прямо в учебных аудиториях. Проект Сомова, окончившего знаменитый физико-математический лицей №239, тоже тяготеет к точным дисциплинам: самая большая коллекция лекций здесь касается компьютерных наук.

Работа с отечественными вузами дается Сомову не просто. Мало того что создание и постобработка видеолекций — кропотливый, долгий и трудоемкий процесс: далеко не все университеты готовы идти на сотрудничество. Автор «Лекториума» отмечает проблемы и с осознанием вузами необходимости онлайнового образования, и с инвестициями в сферу новых образовательных концепций, и с мотивацией лекторов. Тем не менее только за последний год проекту удалось записать свыше тысячи лекций в российских учебных заведениях. Сейчас он, как и другие игроки, ищет способы превратить библиотеку с бесплатным доступом к контенту в самоокупаемое предприятие.

МУЗЕЙ НАУКИ

Между тем отдельные российские игроки на поле МООС доказывают, что при желании через строптивые отечественные вузы можно попросту перепрыгнуть. Так, проект «ПостНаука», открывшийся в мае 2012 года, привлекает к сотрудничеству в качестве лекторов ученых из Гарварда и MIT.

— Сначала мы просто хотели записать для ресурса некоторое количество западных лекторов, — рассказывает главный редактор и сооснователь «ПостНауки» Ивар Максутов. — Постепенно идея вылилась в большой англоязычный проект Serious Science, который сейчас готовится к выходу. У нас в активах около сотни интервью более чем с тридцатью зарубежными учеными. Мы записали специалистов в совершенно разных областях наук. Есть, например, лекция профессора Рудольфа Йениша, одного из пионеров исследований стволовых клеток. Многие рассказывают о самых свежих своих разработках и исследованиях — тех, результаты которых прямо сейчас публикуются в журналах уровня Science и Nature. В десять-пятнадцать минут они укладывают довольно сложную информацию, но умудряются заинтересовать ей аудиторию.

Английский язык для пользователей «Пост-Науки» — не проблема: просмотр роликов без перевода на сайте не менее популярен, чем русскоязычных. У ресурса вообще очень качественная и лояльная аудитория. Это люди старше 22 лет, которые когда-то получали высшее образование. Неважно, окончили ли они аспирантуру или бросили вуз на втором курсе, — важно то, что по какой-то причине они недовольны высшим образованием и чувствуют потребность в знаниях. Три-четы-ре года назад именно они ввели моду в крупных российских городах на всевозможные лектории. Впрочем, Ивару Максутову и его партнеру по компании Елене Верёвкиной все эти форматы казались слишком игровыми. Хотелось общаться на научные темы серьезно, без сознательного упрощения, но максимально интересно. «В формате публичной лекции ученый должен в пять-десять минут суметь уложить то, что сам он пытался постигнуть в течение многих лет, — объясняет Максутов. — Как только ты начинаешь упрощать, ценность знания стремительно падает». Кроме того, контента становится так много, что аудитория в нем теряется. Приходится идти на ухищрения. В «ПостНауке», например, придумали специальную кнопку «Нажми меня!», которая позволяет пользователю одним кликом сделать случайную подборку видеолекций. «Кнопка оказалась очень популярной, — говорит главный редактор «ПостНауки». — В день ее нажимает всего 50-60 человек, 1% посетителей сайта, но это очень важный процент: эти люди проводят на сайте не менее 20-25 минут и уходят вглубь приблизительно на десять страниц». После того как авторы проекта обнаружили важность случайных видео, появилась идея сделать специальный ТВ-ресурс, который постоянно транслировал бы разные лекции из каталога. Правда, задумку до сих пор так и не воплотили в жизнь. Сейчас на сайте около 470 роликов (в неделю производится около семи), до конца года Максутов прогнозирует двукратный рост их количества. Часть лекций в начале осени будет объединена в спецкурсы — в частности, появятся курсы по лингвистике, биологии клетки, римскому праву и другим областям знания.

— Первое время, — вспоминает Максутов, — я очень переживал из-за того, что государство никакого внимания не проявляет к проекту, который, казалось бы, занят важным делом популяризации науки. А потом понял, что это пережиток, доставшийся всем нам от советской эпохи. Мы привыкли считать, что любым большим благим делом должно заниматься государство или, на худой конец, какая-либо крупная корпорация. Такое мировоззрение, к слову, является одной из причин, почему ученые в России не становятся предпринимателями. Они ждут, пока к ним придут, возьмут их изобретение и реализуют его на рынке. А должно быть по-другому: если видишь проблему и понимаешь, как ее решить, — бери и решай.

ГДЕ ДЕНЬГИ ЛЕЖАТ

В минувшем июле представители Coursera объявили, что собрали еще $43 млн венчурных инвестиций в довесок к прошлогодним $22 млн. Бизнес-модель, которая возвращала бы вложения инвесторам онлайновых курсов, пока так и не найдена. «Брать деньги за доступ к курсам было бы трагедией и крушением наших идеалов», — считает глава Coursera Эндрю Энг. Однако выход есть — и не один.

Компания уже начала брать плату за сертификаты со студентов, завершивших курсы и желающих получить подтверждение обучения, — например, для будущих работодателей. Она также решила заняться лицензированием контента для университетов, которые хотят расширить свои существующие программы за счет видеолекций, предлагаемых площадкой. В будущем провайдеры курсов смогут аккредитоваться в качестве учебных заведений (сейчас уже ведутся соответствующие переговоры) — и вот тогда за полные университетские программы разумно будет брать деньги. Однако тут есть оговорки. Пока МООС демонстрирует очень высокие показатели незавершенности обучения: до конца программ добирается максимум 10% пользователей. Отдельный вопрос в том, как удержать студентов.

Проект Udacity пошел по иному пути: после того как выручка от введения платных курсов не оправдала себя, провайдер начал искать деньги не среди студентов, а среди крупных корпораций. Им он предложил специальные курсы обучения работников, а также услугу подбора будущих сотрудников из числа наиболее способных студентов. В партнерах компании сегодня значатся гиганты телекома AT&T и Google.

— Модель монетизации для МООС-проектов существует, но для этого пользователь должен быть готов платить за контент, — считает Ивар Максутов. — Не обязательно напрямую: мы думали о том, чтобы ввести условно-бесплатную модель freemium, когда часть контента и сервисов доступна всем, а часть — только подписчикам. Стоимость подписки, разумеется, будет невысокой, сравнимой с ценой чашки кофе. Но пока в России эта схема идет тяжело.

Сейчас «ПостНаука» живет за счет предельно диверсифицированных источников финансирования. Есть немного собственных средств, есть гранты Российской венчурной компании, есть спонсорская поддержка под конкретные совместные проекты: например, проект «Диалоги» делается при поддержке Фонда Дмитрия Зимина «Династия». Пару недель назад «ПостНаука» пошла на эксперимент — запустила возможность пожертвовать на развитие проекта через кошелек на сервисе «Яндекс.Деньги». Удалось собрать сумму в 50 тыс. рублей, чему Максутов невероятно обрадовался: «Это вселяет оптимизм относительно будущего». Кроме этого, выяснилось, что некоторые читатели ждут удобной возможности вносить пожертвования регулярно.

В своем проекте «ИнтернетУрок» Михаил Лазарев исходит из принципиальных соображений и обещает аудитории сохранить бесплатность контента. Впрочем, он тоже рассматривает модель freemium как жизнеспособную. Другой вариант — собирать под каждый образовательный курс средства с помощью краудфандинга. «Если у нас появится сто подписчиков, заинтересованных в школьной программе голландского языка, мы подсчитаем стоимость создания такого курса и распределим ее между всеми желающими», — объясняет он. Правда, непонятно, будет ли предоставлен доступ к этим спецкурсам тем, кто платить не захочет.

Как бы то ни было, ни средств, ни мощности, ни намерения заменить традиционное образование у онлайн-обучения нет. Оно просто может дать толчок к поиску более эффективных моделей. «Триста человек в одной аудитории полтора часа слушают лектора, который скучно излагает бесполезный материал, — это же безумие! — восклицает Ивар Максутов. — Этот процесс может и должен быть заменен курсами. В то же время курсы никогда не дадут интеграции в профессиональную среду, они не помогут создать хороший исследовательский проект, дипломную работу. К сожалению, диплом в нынешней системе образования ценится меньше, чем успешное овладение теоретическим материалом. А ведь именно дипломный проект демонстрирует качество специалиста — и именно для его получения необходимы офлайновые учебные заведения. Если бы они передали часть своих функций новым системам образования и сосредоточились на главном, можно было бы серьезно повысить эффективность всего образовательного процесса».

(с) Наталья Югринова